Независимые аналитики отмечают, что у Москвы получается возвращать себе позиции в ее традиционной сфере влияния, утраченные в первый год полномасштабной войны. Однако это связано не столько с успехами Кремля, сколько с проблемами Запада, и даже в этом случае Россия не может эффективно воспользоваться этими проблемами, пишет СЕРА.
В октябре эксперты независимого социологического портала Re-Russia отметили, что на третий год вторжения России в Украину влияние Кремля в зоне своих традиционных интересов снова растет, в то время как влияние Европы и Запада в целом снижается. Последний уступает Москве в борьбе за влияние даже в таких странах, как Грузия или Молдова, которые, казалось, ранее твердо встали на путь евроинтеграции.
Социологи напомнили, что кризис в отношениях правящей партии Грузии "Грузинская мечта" и ЕС ясно обозначился в начале 2023 года, когда она предприняла первую попытку принять "путинский" по духу законопроект об "иностранных агентах", принятый в итоге в атмосфере жестоких столкновений демонстрантов с полицией.
В начале 2024 года основатель "Мечты" Бидзина Иванишвили, которого ранее Европарламент обвинял в тесных связях с Кремлем, открыто объявил о возвращении в грузинскую политику. Затем усилиями депутатов "Грузинской мечты" были одобрены еще несколько репрессивных законопроектов, включая ориентированный на кремлевский закон "О семейных ценностях", направленный на ущемление прав ЛГБТ+-сообщества. В октябре Европарламент призвал Еврокомиссию заморозить все европейское финансирование для страны.
"Грузинская мечта" уже неоднократно намекала, что способна заключить соглашение с Россией, которое вернет Абхазию и Южную Осетию. По мнению независимых обозревателей, именно эти обещания вытесняют риторику евроинтеграции даже при том, что подавляющее большинство грузин поддерживают членство страны в ЕС и НАТО.
Несколько иная ситуация складывается в Молдове, где действующая президент Майя Санду позиционирует себя как проевропейский кандидат, который может обеспечить евроинтеграцию Кишинева. Однако среди населения уровень поддержки вступления в ЕС, который в 2007 году достигал почти 75%, к 2022-му снизился до 51%. Такую динамику отношения к евроинтеграции политический аналитик Алексей Тулбуре объяснил недостаточно успешными реформами, особенно в отношении борьбы с коррупцией, а также постоянными политическими скандалами, которые подрывают доверие к власти.
Данную динамику показали и результаты проведенного в октябре референдума о вступлении в ЕС, в котором сторонники евроинтеграции победили с минимальным перевесом. Ряд экспертов указывает на влияние на результаты голосования кремлевской пропаганды и массового подкупа избирателей со стороны пророссийской оппозиции. Однако очевидно, что Москва не смогла бы существенно повлиять на ситуацию в другой стране, если бы уровень поддержки евроинтеграции не снизился ранее по объективным причинам.
Это можно сказать и про другие случаи наращивания влияния Москвы в отдельных регионах мира: оно обусловлено либо тактическими просчетами Запада, либо слабостью отдельных западных стран. К примеру, эксперты вынуждены констатировать, что Европа не сможет отказаться от российского газа по причинам политической и экономической конъюнктуры. Проще говоря, Москва наступает там, где Запад по своим внутренним причинам вынужден отступать.
Однако даже на этом фоне Россия не способна предложить другим государствам альтернативную политическую повестку или привлекательную экономическую модель.
Чаще всего Кремль не может полноценно воспользоваться удачным историческим моментом, конвертируя свое влияния не в экономическую выгоду, а лишь в декларативный фасад. Мы не раз отмечали, что в России основные усилия всех государственных институтов, будь то международная аналитика, безопасность или даже борьба с терроризмом, направлены на поддержание пропагандистских мифов в ущерб их основным функциям. То же самое, похоже, наблюдается сейчас и на внешнеполитическом фронте, где создание "картинки", вписывающейся в официальную идеологию, оказывается для Москвы важнее, чем прагматический результат.
Хорошей иллюстрацией этого тезиса стала ситуация с БРИКС, чей саммит прошел на днях в России. Программный директор главного российского аналитического центра Дискуссионного клуба "Валдай" Тимофей Бордачев написал по этому поводу пламенную статью, в которой назвал БРИКС символом ревизии международного порядка и инструментом цивилизованной перестройки всей системы глобального регулирования в политике и экономике, отметив, что к объединению неприменимы западные критерии оценки эффективности.
Иными словами, БРИКС предстает в глазах российских аналитиков, как набор "противостоящих Западу" символов без ожиданий от объединения реальной эффективности.
Это совершенно не означает, что другие участники организации не ставят перед собой прагматических задач. Напротив, они ставят и реализуют именно практические цели, только их выгодоприобретателем оказывается вовсе не Москва. К примеру, по итогам саммита в Казани участники приняли итоговую декларацию, посвященную инструментам равноправной международной торговли.
В рамках БРИКС действительно ведется интенсивная торговля и экономическое взаимодействие – допустим, между странами Азии и Африки. Российские аналитики сами отмечают, что в 2023 году прямые иностранные инвестиции из Китая в Эфиопию составили 39,1% от общего объема прямых иностранных инвестиций страны, а в период с 2000 года по 2021 год в стране функционировало 311 китайских проектов. Вторым по величине торговым партнером и иностранным инвестором Эфиопии является Индия. Москву в присоединении этой страны к БРИКС волнуют не рынки и инвестиции, а тот факт, что руководство страны "занимает одну из самых дружественных РФ позиций среди африканских государств".
Забавно, что кремлевские аналитики, чувствуя слабость России во внешней политике, пытаются объяснить ее тем, что Владимир Путин якобы добровольно "отказался от проактивной политики на большинстве направлений", чтобы Россия могла выступать стабилизатором системы, возвращать ей устойчивость и смягчать агрессивные выпады Запада. На самом же деле можно констатировать, что у Москвы нет реальных инструментов такой политики, за исключением запугивания и шантажа.
Единственный рынок, на котором российские эксперты отмечают рост взаимной торговли – это рынок ЕАЭС. Однако даже прокремлевские аналитики признают, что основной рост товарооборота с 2022 года связан с ростом экспорта Беларуси, Армении, Казахстана и Киргизии в Россию, что вполне естественно на фоне санкций. Однако и в этом случае речь не идет о масштабных проектах, направленных на экономическую интеграцию и развитие.
! Орфография и стилистика автора сохранены
